В фондах Музея А.М.Горького и Ф.И.Шаляпина хранится большое количество фотографий корифея Московского Художественного театра Василия Ивановича Качалова, чей 145 летний юбилей мы отмечаем в этом году. Его творческая судьба неразрывно связана с творчеством А.М.Горького.
С фотооткрытки размером 14 х 9 см., отпечатанной в типографии А.К.Вейермана, запечатлен Василий Иванович Качалов в костюме и гриме Барона – персонажа пьесы А.М.Горького «На дне».
Работа Качалова нал ролью Барона превосходно рисует его творческий метод. В своей подготовительной работе Качалов прежде всего шел от указаний Горького на прошлую жизнь опустившегося «на дно» Барона. Качалову был важен каждый намек на то, чем был Барон раньше. Вот Барон говорит Луке: «Я… бывало… проснусь утром и, лежа в постели, кофе пью… кофе! — со сливками… да!». Качалов живо представлял себе и эту сибаритскую «идиллию», и то, как Барон служил в казенной палате, растратил деньги, был под судом и дошел до положения босяка.
Качалов, играя конец судьбы Барона, видел ее начало.
Со слов самого А.М.Горького мы знаем, что он нашел своего Барона в нижегородской ночлежке, и что у безыменного героя пьесы был двойник в лице барона Бухгольца, действительно скатившегося на дно жизни. Качалов вспоминал: «Алексей Максимович даже прислал мне его фотографии в группе с другими босяками и отдельный портрет. Кое-чем из этих снимков я воспользовался для грима. Понравился мне «паричок», и форма головы, и цвет жидких, коротко остриженных, очень блондинистых волос. Пригодилось кое-что и в выражении глаз, наивных и недоуменных. Но все остальное — костюм, поза, положение рук, чисто выбритое лицо — было не типично и мало говорило моей фантазии…»
Подлинный барон-босяк не разбудил фантазии Качалова. Поэтому он наблюдал за другими босяками, которых «встречал на московских улицах около «питейных заведений», церквей и кладбищ». Это были, по выражению Качалова, «живые модели». Но поскольку он хотел играть не только итог жизни Барона, поскольку его интересовала кривая падения, ему, по его собственному признанию, больше всего помогли «живые модели из подлинных «аристократов», с которыми он специально знакомился для Барона и «мысленно переодевал их в босяцкие отрепья».
Белов А.В.
