То же должен будет сказать про себя каждый серьёзный читатель, вдумавшись в «Кожемякина»… Но это впечатление грусти, разумеется, не вина автора, а его большая заслуга: ведь как нельзя более грустен тот предмет, за изображение которого он взялся. В его книге мы имеем дело всё с той же мрачной средой, всё с тем же «тёмным царством», которое изображал ещё Островский. Добролюбов думал, что уже конец пришёл этому тёмному царству, а оно просуществовало 50 лет после его смерти, да и теперь продолжает существовать, вися, как тяжёлая гиря, на ногах русского народа.
Но история не оставляет в покое этого царства, она подсылает в него микробы мысли, которые вызывают в нем брожение и разложение. В «Кожемякине» именно и изображён процесс такого брожения, и изображён мастерскою рукою. Кто захочет ознакомиться с этим процессом, тот должен будет прочитать «Кожемякина», как должен прочитать некоторые сочинения Бальзака тот, кто хочет ознакомиться с психологией французского общества времён реставрации и Луи-Филиппа. Раз это так, — а я уверен, что это так, — то автор может гордиться своим делом» (Г.В.Плеханов, Искусство и литература, М. 1948, стр.756—757). Повесть включалась во все собрания сочинений. Впервые повесть «Жизнь Матвея Кожемякина» была напечатана в Сборнике товарищества «Знание» в Санкт-Петербурге (часть первая — в книгах 13 и 31 в 1910 году, часть вторая — в 35, часть третья — в 36, и часть четвёртая — в 37 в 1911 году).
Первая часть повести была напечатана в «Сборнике товарищества «Знание» с заголовком: «Городок Окуров. Хроника» и сопровождалась примечанием редакции: «Продолжение. Начало напечатано в XXVIII—XXIX сборниках «Знание». На шмуцтитулах в верхнем правом углу — мелким шрифтом: «Городок Окуров», посредине страницы крупным шрифтом: «Матвей Кожемякин». Начиная со второй части (имеющей подзаголовок «Постоялка»), повесть выходит без заголовка «Городок Окуров». Третья и четвёртая части напечатаны лишь с цифровым обозначением частей. Подготавливая повесть для собрания сочинений в издании «Книга», Горький озаглавил её «Жизнь Матвея Кожемякина» и снял подзаголовок, сохранив деление на четыре части.
«Жизнь Матвея Кожемякина» была задумана как вторая часть «Городка Окурова» (см. примечание к «Городку Окурову»), но в процессе работы выросла в самостоятельную повесть. Над повестью Горький работал с конца 1909 г. до ноября 1911 г. Весной 1910 г. он закончил первую часть, осенью 1910 г. была закончена вторая. Писатель приступил к работе над третьей частью. 21 ноября 1910 г. он писал М.М. Коцюбинскому: «Кожемякина» осторожненько пишу. Тема — строгая и становится всё строже, требует всё более обдуманного и осторожного отношения. Как по канату ходишь» (Архив А.М.Горького). И позднее, 6 мая 1911 г., в письме к нему же: «За третью часть Кожемякина — опасаюсь, языка не нахожу для неё, пока» (Архив А.М.Горького).
В июле 1911 г. Горький послал третью часть повести И.П.Ладыжникову, уведомив его при этом, что вскоре пришлёт и четвёртую. 30 октября 1911 г. Горький сообщил А.Е.Грузинскому об окончании работы над повестью. В некоторых письмах Горький говорил о социальной значимости этого произведения. В переписке Горький неоднократно обращал внимание своих корреспондентов на образы Маркуши и «дяди Марка». 6 мая 1911 г. он писал М.М.Коцюбинскому: «Рад, что вы заметили Маркушу, это для меня почти символическое лицо. В третьей части тоже будет Маркуша, но уже на религиозной почве стоящий» (Архив А.М.Горького).
В другом письме (весна 1913 г.) Горький называл философию Маркуши жульнической философией (Архив А.М.Горького). Писатель возражал против сближения образа «дяди Марка» с личностью революционера-народника Г.А.Лопатина, сделанного В.С.Миролюбовым, и писал ему осенью 1911 г.: «В предыдущем вашем письме вы, без всяких оговорок, заявили о тождестве Марка Васильева с Г.А.Лопатиным, чем повергли меня в грусть. Я — портретов с живых людей не пишу и, само собою разумеется, Марк с Лопатиным не имеет — не может иметь — что-либо общего, ибо я Лопатина с внутренней стороны не знаю. Уверен, однако, что мысли Марка ему чужды» (Архив А.М.Горького).
Горький унаследовал от классиков – Н.С.Лескова, Н.Г.Помяловского- высокое представление о миссии писателя – становиться «боевой трубой» своего народа. В повести «Жизнь Матвея Кожемякина» писатель показал пассивность, как историческое увечье народа, с которым необходимо бороться. Неравнодушие воспринималось писателем, как национально нужное дело, как выполнение своего гражданского долга. Судьбы людей, воспроизводимые писателем в «Жизни Матвея Кожемякина» заставляли читателя думать о судьбе России. Перед взором писателя проходили десятки воскрешённых памятью людей разных сословий, профессий и миропониманий, и каждый из них просил: «…меня запиши! Toжe хороший человек был и тоже зря прожил всю жизнь. Уговариваю: отступитесь, братцы, я вам не историк! A они: да кому же, окромя, иcтopикoм-тo нашим быть?». B повести Горького читатели узнавали и беспокойных русских людей, пытавшихся найти смысл в «сумятице» жизни, и злых проповедников фатализма, верящих в незыблемость устоев темного царства. Характер каждого из «записанных» Горьким людей, обладал резко обозначенными индивидуальными особенностями, но вместе c тем, каждый нес на себе отпечаток тесного круга «идей, традиций, предрассудков» своей социальной среды.
Вавиличева И.М.
